Рамиль САРЧИН
Из «Записок со своей колокольни»

Небо Поэта
(о книге Роберта Винонена «Дым над именем»)

Вывод отсюда, конечно:
Что же ещё, если не
Обетованная вечность
Вся уместилась во мне?
Р. Винонен

У любого состоявшегося поэта, как известно, есть какая-то одна «генеральная дума», «одной лишь думы власть, одна, но пламенная страсть». Так вот, таковой, на мой взгляд, генеральной и пламенной думой-страстью поэта Роберта Винонена является Идея Жизни, её вечности.
В поэзии автора достаточно много слов с семантикой вечности: «вечнозелёная» ель, «из века в век», «на века Вы живы», «Ожиданью нет предела» – вот лишь некоторые примеры из его стихов. (Набирая последний стих, я невольно допустил опечатку: не «ожиданью», а «оживанью». В отношении Винонена это тоже очень верно.) Поэт, говоря его же словами, «по вечности томится». Мысль о вечности жизни поддержана идеей многократного рождения, многократной жизни. Особенно убедительно она дана в стихотворении «Пренебрегая видом из окна…», посвящённом художнику и поэту Т. Ряннелю. В этом произведении есть строки, которые можно применить к поэтическим картинам самого Винонена: «каждая не просто полотно, / А вид на мир, который возлюбили…». И не просто на мир, а на многие миры.
Итак, жизнь у Винонена – в постоянном продолжении, остановки нет. Сейчас невольно на память пришли стихи не помню какого европейского поэта, переведённого в своё время Владимиром Шевченко: «остановка в любое мгновенье – только паденье». Это вполне и по Винонену, у которого даже крест «воспринимается как плюс» жизни («Простая математика»). Такое миропонимание настраивает душу поэта на оптимистическую волну – при всём трезвом сознании, что время, точнее – личное время отдельного человека, идёт на убыль, что ничуть не снижает высокой веры в благость жизни: «каждый шаг не без надежды / На то, что будет хорошо». Восприятие жизни как «очевидного дива», «чуда главного», очарованье ею – в этом основной пафос поэзии Винонена. Жизнь – дар Божий, потому и чудо. И в том, что «чудо будет на века мне», заключена самая крепкая вера поэта. С высоты своего возраста или, по-житейски говоря, жизненного опыта, он всеми своими стихами делится мыслью о том, что основным, главным «завоеванием» жизни является понимание, убеждение в её абсолютной ценности. В утверждении этой мысли Винонен чуть ли не «маниакален». Он буквально одержим Идеей Жизни. Подобных примеров в поэзии ещё поискать. В этом плане Винонен равен, пожалуй, только Пастернаку – автору книги «Сестра моя – жизнь». Не случайно поэтому обращение поэта к строкам великого предшественника: к его переводному из Бараташвили, взятому в качестве эпиграфа («Это сизый, зимний дым / Мглы над именем моим») или к строке из знаменитого «Февраль. Достать чернил и плакать…», завершающей стихотворение Винонена «Снимали смолоду мансарду…». Кстати, в этом стихотворении, как, например, в пастернаковских «Единственных днях», все времена года сошлись одномоментно, в едином хронотопическом сгустке, образуя время Вечности.
Ещё при прочтении книги Винонена «Оглядка» я отметил, сколь «разнообразны» лики лирического субъекта его поэзии. Душа поэта находит воплощение в образах камня, облака, зеркала, айсберга... И в каждой «ипостаси» – новое рождение поэта. Ради этого он даже готов (в шутку, конечно!) податься в буддисты, чтобы изведать «Чувства рыбы, зверя, птицы / В череде перерождений», потому что «какая радость – / Приобщиться крови предка». В другом стихотворении поэт пишет: «Станешь камнем – будешь знать». И этому веришь, так как и такое возможно в жизнеутверждающей поэзии Винонена.
Намечая штрихи к творческому портрету художника, нельзя не сказать о драматургичности его стихов. Его небольшие по объему стихи создают целые сцены, в них разворачиваются нешуточные по своей драматичности сюжеты. Считаю, что эта особенность поэзии Винонена есть прямое отражение её «жизненности» – в том самом смысле, о чём велась речь выше.То же самое можно сказать о фонике произведений поэта, имя и фамилия которого, замечу, вкупе с названием рассматриваемой книги сливаются в двустишие: «Роберт Винонен. / Дым над именем». Слышите? Да и в самом названии чётко слышится внутренняя рифма: дым-надым. Звуки перетекают из слова в слово, связывая всё в единую целостность и тем самым выражая гармонию бытия, что в свою очередь есть свойство и залог непрестанности жизни.
Рифмы Винонена – не просто созвучия; это процесс, зримое и слышимое воплощение потока бытия, некое известие, новость, равная благой вести о явленности какой-то Высшей Тайны в мире, Бога в его творениях. Процитирую в связи со сказанным лишь один пример:

Некое известие
Послано с ветвей,
Будто клёну дело есть
До судьбы моей…

Не могу не обратить внимания и на ритм стихов Винонена, особенно на такую бьющую в глаза особенность, как то, что в них много анжамбеманов. Стихи «подгоняют» друг друга. Они очень энергичны. Жизнь в них хлещет через край. О них можно было бы сказать – «кровь с молоком». Читая их, ощущаешь мощное сердцебиение автора, словно ему не хватает дыхания, чтобы выразить своё восхищение перед чудом жизни. Причём очень часто строка заканчивается словом служебной части речи (предлогом, союзом, частицей), что лишь усиливает эффект предельной напряжённости души поэта, вызванной ощущением полноты жизни. Причём, даже в стихах о смерти, как, например, в стихотворениях «Радуга над кладбищем», «Берёза матери» или «Отцу». Винонен убеждён, что и после смерти человек продолжает жить среди живых. В стихотворении «Мать не давала отцу покоя…» отец, репрессированный и расстрелянный «за антисоветсткую агитацию» осенью 1941 года, «Стал невидимкою жить при нас». Та же мысль – в стихотворении-обращении «Отцу». Оно воскрешает в памяти «Его зарыли в шар земной…» С. Орлова и стихи Ю. Кузнецова об умершем на войне отце. Но сразу же оговорюсь: у Винонена другое. Образ отца у него более планетарен, что ли, глобален, в том смысле, что он является наиболее веским доказательством ценности и вечности Жизни, целостности бытия, непрекращающейся связи времён, поколений. Заворожённость Винонена «глобальной», «общечеловеческой» (да простит меня поэт за эти избитые критикой и литературоведением определения!) Идеей Жизни ничуть не уводит его взгляда от лицезрения её красоты-чуда в маломальских проявлениях, деталях, которые при всей своей кажущейся «мелочности» тоже призваны утверждать мысль о неповторимости жизни в её непрекращающейся извечности. Это же можно сказать и о ключевых образах-метафорах поэта: дыме, берёзе, ветре, радуге. Есть у Винонена в книге «Дым над именем» стихотворение, которое можно было бы назвать программным, хотя, к слову, таковым здесь является чуть ли не каждое – так уж она задумана. Вот оно:

Хорошо на склоне лет,
Ибо склон – такое дело,
Что к подножью спуска нет
И обзору нет предела.

На последний шаг пути
Вековой привал дозволен –
Время дух перевести
На потустороннем склоне.

Здесь поэт как бы спорит с самим собой и вместе с тем с самой смертью. Читая книгу «Дым над именем», едва ли хоть на мгновение задумаешься о «последнем шаге пути», ведь всегда есть надежда «на потусторонний склон». Поэтому и стихи поэта ни на секунду не дают «дух перевести». Он уже переведён – в Небо Поэта, в пространство Вечности.

Казань, 6 января 2010г.

СОДЕРЖАНИЕ

• Р.Винонен о книге Л.Яковлевой

• Открытый диалог на патриотическую тему

• Обращение Р.Сарчина к русскоязычным литераторам Финляндии

• Р.Сарчин "Русская тоска А.Ланцова"

• А.Ланцов "О литературных влияниях в творчестве И.Глебовой"