Ольга Пуссинен

СТИХОТВОРЕНИЯ

 

 

А над площадью – Ангел стоит,
С крыл зеленая медь опадает.
Я боюсь, - он однажды взлетит,
В темном небе бесследно растает.

Он в ночной непредсказанный час
Вознесется к престолу Господню,
Он покинет без жалости нас, -
Был вчера, и не стало сегодня.

И когда ты привычным путем,
Как всегда добредешь до Дворцовой,
То замрешь в изумленье немом
От картины той, странной и новой.

Станет взгляд твой растерян и пуст,
Ты руками всплеснешь, словно птица,
Робко дрогнет мольба слабых уст,
Но обратно он не возвратится.

И печально пойдешь ты назад,
Лишь шаги твои в каменных плитах
Тихим эхом любви отзвучат,
Да в груди – боль от слез непролитых...

1995, ноябрь



Я не сдержалась, - слишком был хорош
Денек.
Его сгубить в библиотеке
Я не смогла.
   При мысли, что навеки
Расстанусь с ним, меня бросало в дрожь.

И я пошла по Заячьей косе,
Скользя, как гусь, на ледяной дорожке,
А Зимний, словно с глянцевой обложки
Журнала, плыл во всей своей красе
Вдоль набережной, – свеж и благороден, –
Напротив.
   Боже правый, сколь угоден
Был час мне этот, чистый, как слеза! –
Четыре пополудни.
   Бирюза
Небес смущала прелестью своею,
И, затая дыхание, краснея,
В смятении я отвела глаза.

А вечер был и розов, и румян.
Он тек над фиолетовой рекою,
И щек моих касался он рукою,
И, кажется, немного был он пьян...
Все повторял неясные слова
О ночи до рассвета Рождества,
Все звал меня к далеким берегам.

А сзади ветер шел, и я к его шагам
Примеривалась.
   А Нева шумела,
Свое ленивое, большое тело
Уверенно несла к моим ногам.

Так было всё.
А я? -
   А я была
Такая грустная, такая золотая,
Что ангел, надо мною пролетая,
Шепнул: – Да что ты, право... Вот дела!..
Ты просто все не так восприняла...
Ну, перестань... Забудь... –
   Но я была
Такая зимняя, такая золотая,
Что лишь руками он развел, вздыхая,
Как знамя, поднял белые крыла,
И, не договорив, исчез.

   Да, я была
Такая новая, такая золотая,
Как будто кто-то мне сказал секрет,
Что счастья в жизни не было и нет.
Но есть покой и воля.

Да, я знаю...

1995, ноябрь



Зимнее солнце над Стрелкой горит
Желтым огнем стеарина.
Кто-то сегодня со мной говорит,
   Кто это, – Анна?.. Марина?..

Троицкий мост в час заката поет
   Виолончелью старинной.
Чья же луна мне уснуть не дает?
   Все-таки, – Анны?.. Марины?..

В камень одет Трубецкой бастион
   Матушкой Екатериной.
Кем я была, когда снился мне сон? –
   Анной?.. Иль все же Мариной?..

Кто этим Святкам меня причащал?
   Где мой отец благочинный?
Как же, ну как он меня называл? –
   Анной?.. А может, - Мариной?..

«Отче, – сказала, – в смятенные дни», -
   Сколько имен наших? Сколько? –
«В светлых молитвах своих помяни
   Анну, Марину и Ольгу»...

1995-96



Говорила тебе, - Не ходи по ножам,
Не ходи по ножам, по чужим рубежам!..

Убеждала тебя, - Подожди уезжать,
Подожди уезжать, дай хоть вещи собрать.

Умоляла тебя, - Не спеши привыкать,
Не спеши, - будет больно потом отрывать...

Не послушала ты, - по ножам ты пошла, -
Только кровь из израненных ног потекла.

Не поверила ты, взглядом не повела, -
От меня ничего, ничего не взяла.

Не подумала ты, - побежала скорей,
Чтоб привыкнуть, привыкнуть к неволе своей...

И теперь твоя жизнь – горький рай, сладкий плен,
И, – жалей – не жалей, - невозможен обмен.



МОЕМУ СЫНУ

Вот и стою на пустом перекрёстке, –
И пролетели напрасно все вёрсты.
До середины дошла и привет, –
Полные тридцать пять лет.

Где мои клоуны, где мои мимы?
Помню, в Минфине была Коломбина,
В Штатах пропал мой герой Арлекино,
Вышла в тираж из моделей Мальвина,
Крутит деньгами в Газпроме Пьеро.
Всё под луною старо...

Новые боги крадутся навстречу.
Что же нам выпадет, – чёт или нечет?
Новые боги и царь-Интернет, –
Наш Чемберлену ответ.

Чувствую я, – надвигается кризис...
Вот он – Погановский Апокалипсис!..
И торжествует судьбы казино.
Театр прогорел наш давно...

Сын мой единственный, ангел февральский,
Дед твой родился в Саранско-Зарайске.
Звонкий детсад и на лямках штаны, –
Семя чужой стороны.

Брошен тот дом, и отчизна далёко.
Что же мне делать? – скажи, синеокий.
Мальчик загадочный, мой Водолей,
Ты хоть меня пожалей.

Не укори меня в слабой любови,
Плоть моей плоти и кровь моей крови,
Брестская крепость моя и оплот,
Жизни крутой поворот!

Мало богатства тебе я оставлю,
Славный твой путь я ничем не прославлю,
Не даровал мне Господь благодать, –
Ольгой зовут твою мать.

Вынесет много российское чрево, –
Можешь направо пойти иль налево,
Только вперед ты гляди и не трусь,
И навещай мою Русь.

Сети морщин и пустые ладони.
Здесь, на чужбине меня похоронят,
И вознесется, как слово с листа,
Сердце в объятья Христа.

Были в шипах мои алые розы,
Грёзы – не грёзы и слёзы – не слёзы...
Если дождёшься прекрасного дня, –
Вспомни в тот день и меня.

27-28.11.2007



Переверни страницу, календарь!..
Уже апрель, – а я осталась в марте,
А я осталась там, где был февраль,
И до сих пор брожу по зимней карте...

Но за окном весна шумит и бьет
В стекло березовой ожившей веткой,
И соловей среди ночей поет
Мне о любви, – той, невозможной, редкой,

Которой я всю душу отдала,
Которой верила наперекор рассудку,
Которая пришла – и предала,
И кровь и боль, – все обративши в шутку...

А за окном весна, – oна спешит,
Торопится, толкается локтями.
И горечь слез моих ее смешит, –
Она течет привычными путями.

И каждый новый листик – как пророк,
И каждый стебелек лишен сомненья,
И каждый муравей свой знает срок,
И червь могильный – лишь адепт ученья

О вечной радости, о вечной суете,
О вечном после смерти возрожденье,
Об истине в березовом листе,
В весеннем бесконечном повторенье...

А ночи все прозрачней, все светлей,
И времени уснуть не остается,
Зовет, зовет подругу соловей
И обещает мне: – Гляди смелей! –
И года не пройдет, кaк жизнь вернется

На мартовский неотвратимый круг, –
Предсказанное совершится чудо,
И наградит двенадцатый твой друг
Твои уста лобзанием Иуды.

19-20.04.2007



Молодая жизнь цветет и пахнет,
Ветер русы кудри шевелит,
Царь Кощей над золотом не чахнет,
И душа не плачет, не болит...

Молодая жизнь бежит-резвится,
Скачет над обрывом конь в пальто,
И удача блещет синей птицей...
Ну а в зрелом возрасте не то...

В зрелом будут кризисы и скепсис,
Жены – дети, бизнес и долги,
Лысина, живот, цинизма сепсис,
Одиночество или прострел ноги...

Пой, моя Адель, не знай печали! –
Будешь молода еще лет пять,
Будешь синими играть очами,
Русы кудри в косы заплетать.

Зрелый возраст, – все ж таки не старость, –
Пой, Адель, и Бога не гневи.
Больше или меньше нам осталось,
Не считай, мой ангел, – се ля ви...

29.06.2007



БИОГРАФИЯ

Я родилась на свет невыносимо жарким летом 1972 года. К этому времени весь урожай уже сгорел на корню, и выжженная засухой земля покрылась извилистыми старческими трещинами. В городах плавился асфальт, а нейлоновые рубашки и платья намертво прилипали к горячим и потным телам измученных жарой граждан Советского Союза.
Я родилась и выросла в Мордовии, в небольшом городе Рузаевке, который, однако, известен каждому путешественнику, если ему хотя бы однажды доводилось ехать поездом из Москвы в направлении Урала или Сибири. Это крупная узловая железнодорожная станция, и даже скорые поезда стоят там по двадцать минут, пока обходчики стучат по колесам своими палками, а вагоны выпускают из-под железного брюха струи пара. Воспоминания о детстве у меня накрепко связаны с этим бесконечным перестуком поездов; думаю, что я до сих пор могу по звуку отличить электричку от пассажирского поезда, а пассажирский от скорого. Ну а уж распознать товарняк для меня вообще не проблема.
Я закончила филфак Мордовского государственного университета, сломив сопротивление своих родителей, которые робко предлагали мне получить экономическое образование. Уже в старших классах школы меня начало глодать неистребимое желание большого столичного города: я жаждала его так же страстно, как невеста на выданье грезит о своем суженом. Поэтому, получив свой красный диплом, я тем же летом уехала в Санкт-Петербург, писать свою первую диссертацию.
Я прожила в Питере почти шесть лет, и до сих пор люблю этот город беззаветно и преданно. Если большинство женщин с трепетом вспоминают своего первого мужчину, то у меня эти эмоции связаны с городом. Я отдала ему всю свою душу, и сейчас мне кажется, что наша любовь была взаимна. Именно в Питере я начала писать стихи, и многое из того периода мне нравится до сих пор.
Там я вышла замуж, защитила диссертацию, а потом уехала в Хельсинки, поскольку мой первый муж был финном. Я никогда не мечтала уехать за границу, и переезд был для меня больше выполнением своего долга перед мужем, чем осуществлением собственного желания. Не могу сказать, что Финляндия сразу произвела на меня большое впечатление, - в то время я больше занималась своим сыном, чем смотрела по сторонам. По-моему, прошло лет семь, прежде чем ко мне пришло чувство любви к этой стране, - любви спокойной, сдержанной, но устойчивой, как прививка. Видимо, оно развивалось постепенно, вместе с финским языком, который теперь тоже является частью моей жизни. Иногда я сама себе напоминаю яблоню, которую выкопали из сада, где она росла, и пересадили на другой участок. Она долго приживалась, не давая плодов, но постепенно вросла в новую землю и начала плодоносить.
Приехав в Финляндию в 2001 году, за пять лет я не написала ни одного стихотворения, и думала, что творчество мое угасло и скончалось, - совсем по Чехову, который говорил, что женщина занимается искусством до первых родов. Но, видимо, все в жизни совершается в свой срок: настал момент, когда стихи ко мне вернулись. А потом, когда я почувствовала, что их накопилось уже много и с ними пора что-то делать, мой путь подвел меня к Объединению русскоязычных литераторов и журналу «Иные берега», главным редактором которого я сейчас являюсь.
Солнце сияет мне из созвездия Льва, а Луна плещется в ведре Водолея. Возможно, поэтому моя сознательная жизнь уже более пятнадцати лет движется по двум направлениям, которые мне равно и одинаково дороги: это наука и творчество. И я не могу сказать, где я реализую себя лучше. Мне интересно заниматься лингвистикой, и вторая диссертация отнимает сейчас большую часть моего времени. Но стихи по-прежнему вырываются из моего нутра; кроме того, я чувствую, что мне все больше и больше хочется попробовать себя в прозе. Самое главное, что сейчас я уверена в себе не только как в ученом, но и как в писателе. И это дает мне надежду на постепенное осуществление моих замыслов.


КНИГИ